Как я перестала давать интервью
- Однажды мне подкинули 7 щенков. Им было меньше двух месяцев. Они все заразились энтеритом, болели очень тяжело и умирали один за другим. И, знаете, с каждым умершим щенком я чувствовала облегчение.
Я замолчала. Журналист смотрела на меня, по-моему, со страхом.
- Я, конечно, вырежу это, - опомнилась она.
- Почему?
- Ну… потому что это… как бы сказать… создаст не совсем хорошее впечатление о вас.
- Навредит образу доброй, самоотверженной спасительнице животных?
- Ну да. Можно сказать и так.
- Но ведь это тоже я. И вообще, это про очень важную часть приютско-спасательной жизни. Это про выгорание. Когда на тебя сваливается больше, чем ты можешь выдержать, а ты долго не понимаешь этого и продолжаешь подставлять голову.
И вдруг наступает момент, когда у тебя на руках 7 щенков с энтеритом, ты тратишь бешеные деньги на их лечение: прилежно колешь все три раза в день; чтобы согреть, прижимаешь к себе скулящие от боли комочки, которые поносят кровью, и в то же время - чувствуешь облегчение, когда они умирают и не придётся заботиться об их пристраивании (скорее всего, безнадёжном), кормить их впридачу к своим 30, когда вырастут и не пристроятся.
- Хорошо, хорошо, давайте лучше поговорим о том, почему вы начали заниматься спасением животных.
- Думаю, чтобы полюбить себя.
- ??
- Ну, у меня с детства периодически возникало ощущение своей ненужности и никчёмности, как я поняла намного позже, у меня вообще были сложности с нелюбовью к себе. Думаю, это применимо почти ко всем людям, которые занимаются «спасением».
Чтобы чувствовать себя нужной, ты бросаешься спасать других, как бы доказываешь себе, что ты хорошая на самом деле, что тебя есть за что любить. На самом деле ты спасаешь себя, таким способом борешься с ощущением собственной ущербности.
- Ээээ… Понятно. Но почему вы начали заниматься спасением животных?
Я бы высокомерно посмотрела на неё из-под серебристых прядей и промолвила бы: «Милочка, так я только что ответила». Но серебристых не было, и возраста подходящего высокомерию не было, да и она была на несколько лет старше меня. Так что я только развела руками.
- Ладно, - устало выдохнула журналист. - Поговорим о чём-нибудь радостном. Я говорила с мамой мальчика В. с аутизмом. Она прослезилась, когда говорила о переменах, которые с ним произошли благодаря вам и лошади. А вы помните его, когда он только начинал ходить на иппотерапию? Каким он был?
- Конечно, помню! - Оживилась я. - Знаете, он был совершенно невыносимым. Он ненавидел меня, и я ненавидела его.
- Вы… ненавидели… шестилетнего ребёнка??
- Абсолютно! Вы не смотрите на его рост. Он ужасно сильный. Он бил меня так, что у меня выступали синяки по всему телу. А я не могла ему ответить. Его плохие поступки нужно было игнорировать, а не отвечать агрессией на агрессию, а хорошие - поощрять. Я молча стояла, пока он меня буквально избивал меня и тихо ненавидела его.
- Вы понимаете, да, что я не могу в своей статье написать, что вы… вы, человек, который работает с детьми, ненавидел ребёнка??
- Хорошо. А про что вы можете написать? - Понурилась я.
- Расскажите механизмы работы лошади. - Журналист чуть не плакала.
- Милочка, - загрохотала я, и никакой возраст и отсутствие седых буклей уже не могли остановить меня. - Об этом вы можете прочитать в куче интервью, которые я уже давала другим журналистам, да что там, просто вбейте слово «иппотерапия» в Google, и интернет вам выдаст подробную инфу о том, почему именно лошадь.
Но рассказ о том, как я и шестилетний ребёнок ненавидели друг друга, как я однажды заперла её маму на замок, чтобы она не мешала заниматься с её ребёнком так, как было болезненно, но правильно на данный момент, о невероятных успехах, которые после этого случились, о построении по кирпичикам наших отношений, вот обо всём этом вы только здесь и сейчас и могли бы услышать. Но вы проворонили свой шанс, - величественно заключила я.
Естественно, «аудиенция закончилась» на этом, статья так и не вышла в свет. Общей знакомой журналистка охарактеризовала меня как мрачного, депрессивного и, вообще, непонятного человека, которая радуется смерти собак и ненавидит детей. 😄
А я ей благодарна по сей день. Именно она явилась последней каплей, твёрдым решением завязать с интервью про спасения и терапию, потому что когда я читала статьи о себе, они в большинстве вызывали у меня тошноту - обязательно ангел, обязательно белый, прямо мать Тереза местного розлива.
И так вообще с большинством армянских интервью, которые я читаю. Будто все интервьюируемые уже умерли и про них «ничего или только хорошее».
А ведь какой экзистенциальный материал мог бы выйти, чэ? 😁