Кцан

00.00, 02.00, 06.00. Часы, когда нужно вливать в вены Кцан очередные порции препаратов. Поставили по два будильника на каждом телефоне, хотя кто тут собирается спать. Рано утром опять везти в клинику. Сдать кровь, получить новые порции препаратов.

Я глажу неизменно тёплую голову Кцан и быстро-быстро обещаю кучу вещей, которые начну или, наоборот, перестану делать, если она и на этот раз выкарабкается. Совершенно по испуганно-детски обещаю кому-то там, наверху, в кого в «мирное» время не очень-то и верю.

Аутоиммунное заболевание - страшная вещь. Никогда не знаешь, что и когда вылезет. Повреждение роговицы глаз, ухудшение координации, незаживающая рана на боку, теперь ещё язва желудка. И сильная анемия. И кислородное голодание.

Кцаник - чемпион по выживанию. Машина, которая сломала ей позвоночник, чумка, энтерит, конурный кашель, менингит, потеря всех шести щенков, тяжёлая операция по удалению воспалённой матки... перипетий в жизни Кцан хватило бы на несколько собак. В первом комментарии выложу линк на невероятную историю Кцан у нас на Калемоне.

Я не верю во всякие молитвенные и другие эмоджи, но очень верю в силу энергии. Пошлите Кцаник много хорошей энергии. Мы через столько прошли уже. Нам ещё столько бегать по полям. Что нам какая-то язва, Кцаник? Пожалуйста, выберись и на этот раз.

В последнюю ночь Кцан лежала на полу, а я сидела рядом и держала её лапу под капельницей. Удары её сердца через лапу и мою руку передавались в моё сердце и становились моими. Это было фантастическое ощущение единения и ужасной-ужасное ощущение беспомощности - вот сердце твоего детёныша бьётся так быстро и громко, что тебя шатает, сердечная мышца собрала последние силы и пытается качать кислород, получается очень плохо, а ты ничего не можешь сделать - только сидеть и сжимать лапу.

Вечером другого дня я сжимала её голову в руках и целовала в макушку, пока ей в вены лилась жидкость, которая погружала её в сон навсегда.

Китик-Кцаник, спасибо тебе за невероятный путь вместе длиной в 9 лет. То, что ты прожила девять лет, все считали чудом. А я была уверена, что и на этот раз оставим Старуху с носом, как оставляли уже много-много раз.

С Кцаник в её последние часы были все те, кто должны были - как физически, так и виртуально. Люди, которые знали её с самого начала, люди, которые полюбили потом. По совпадению, даже Марианне с Несси понадобилось в клинику именно в этот день. Я даже не буду никого тэгать, они и так всё знают.

Это было очень важно, как и то, что с ней был Мигран - человек, который грозился её усыплять ровно столько раз, сколько спасал, столько раз, что ему пришлось повторить это слово раз восемь, чтобы до меня дошло, что на этот раз всё по-настоящему.

Я ещё в состоянии постоянного плача и наверно, непонимания того, что произошло, и мысли беспорядочные и путанные. Но я хочу сказать кое-что важное. Когда к нам приходили гости, я чаще всего закрывала Кцан, особенно в последние три года, когда рана у неё на бедре не заживала, несмотря на все наши усилия.

Потому что мы обе терпеть не могли жалостливые взгляды и реплики, коими щедро одаривали её «пьяную» походку и рану (бедная… может, лучше усыпить?). Потому что это было несправедливо. Потому что жалость вообще была смешна и не к месту в случае с ней. Потому что она получила инвалидность будучи всего трёхмесячным щенком, преодолела столько всего в жизни, сколько далеко не каждому под силу, но она была СЧАСТЛИВОЙ собакой и ужасно любила жизнь.

И очень-очень надеюсь, что она сейчас бегает не по радуге какой-то, а по полю, лучше ржаному, как мы любили.