Родина моя

Три человека идут по мягкой траве, освещённой, если убрать телефонные фонарики, только Большой медведицей. Ну, не только Медведицей, просто остальных сородичей её я не распознаю. Обходят алычу, неспелую ещё, персиковое дерево, с которого уже собрали все плоды, нагибаются, чтобы не задеть головами ветви раскидистого ореха.

Сплошная романтика... Но, нет. Меня, Фёдора и Рафо не на ночную прогулку потянуло. Мы шли к ржавому вентилю на стыке труб, разделяющим наше и государственное - нашу водную линию, простирающуюся на 1.5 км и магистраль. Чтобы убедиться, что причина отсутствия воды не в нашем водопроводе, а вода не поступает из магистральной трубы. Чтобы завтра наорать на Веолию джур, что мы сделали их работу за них, что не наша это проблема, и не мы должны разобраться.

Замок от крышки люка, где находится наш счётчик (6 лет пытаемся выбить у Веолии разрешение переставить его ближе, чем 1.5 км от нас), сломан. Открой кто хочешь, бери, сколько хочешь. Когда там снова будет вода. Люк находится в чьём-то саду, и сломанный замок видел и хозяин, и водный человек. Предупредить нас? Да ну его, что драму устраиваете из-за несчастного замка?

Делаем видео почти некрутящегося счётчика, чтобы завтра ткнуть в слепые глаза Веолии, возвращаемся к машине. Мимо ореха, персика, алычи.

Проезжаем мимо нашей «прошлой земли». Земли дяди Алика, где мы делали иппотерапию пять лет, где разбили цветущий сад на камнях, сделали мягкий манеж из бесчисленного количества тачек с навозом, смешанным с соломой. Построили беседку с бамбуковыми стенами и вьющимся диким виноградом. Посадили ирисы, тюльпаны и хризантемы. Хризантемы, цветущие и в декабре, под нежными снежинками.

Земля нас встретила грустным вздохом. Опустела она, никто не занимается ею, не вкладывает любовь свою, покрытую многими-многими мозолями, в поддержание её дыхания. Вот дом рядом, чуть вниз по дороге другой. Их коровы паслись на том, что было нашим манежом. Никто не подумал полить цветы, деревья, иссыхающие от жажды. Зато как плоды собирать, друг друга режут на части.

Показала Фёдору огромные уже абрикосы. Их Самвел привёз - саженцами, но уже большими - и всё беспокоился, что не приживутся. Нет уже Самвела, а деревья стали большими, могучими. С поникшими от безводья листьями. Рядом сирень. Разрослась вширь, листья полусухие. Ирисы высохли все, хризантемы, видимо, уничтожили коровы. Подумаешь, цветы.

Показала Фёдору инжир, который мы посадили. Инжир. В Уши. Единственный. Все крутили пальцем у виска - в Уши инжир не растёт, не тот климат. А мы смогли. Укутывали деревце зимой как ребёнка, поливали весной и летом строго по режиму. Вырастили дитя. Плоды пока неспелые, но как же их много. Каждый год Кюбар приносит мне миску с маленькими, фиолетовыми, очень сладкими инжирами. Остальное растаскивают дети.

Показала Фёдору вольер, где жили Додо и Бим. Обоих уже нет в живых. Рядом конюшня - теперь уже тёмная, зловещая, с тяжёлым замком. В домике Кюбар, где горел свет до поздней ночи, на крыльце которого мы пили кофе, смотрели на звёзды и вели долгие разговоры ни о чём и обо всём, где я однажды выкурила две пачки Чибуха, пока в конюшне резали на части жеребёнка моего, родившегося у меня на руках и умершего у меня на руках, чтобы отвезти собакам на корм, в этом домике, свидетеле целой моей прошлой жизни, давно не горит свет: Кюбар там больше не живёт.

Всё запущено, всё безлюдно. Слёзы застряли между глоткой и трахеей, благо темно. Меня заставили оставить тебя, земля. Те, кто пришли после, накинулись жадно, по кускам оторвали от тебя все блага, какие могли, и ничего не отдали взамен.

Мы садимся в машину. Я включаю фары. Фары освещают круглое улыбающееся лицо с кудряшками надо лбом, которое я нарисовала над конюшенной дверью. Краска чуть выцвела, но улыбка кудряшки всё ещё возвышается над иссохшей землёй, над грудой пластиковых бутылок, обёрток, картонок, окурков, которыми щедро удобрили землю люди, проходившие мимо.

Я аккуратно выезжаю через полурастворённую калитку. Камыш к камышу собирали её, повязывали искусно вязальной проволокой. Проезжаем через полуруины полухлева Хово, где в жутком зловонии томятся коровы и собаки, где получили жуткие ранения две лошади, одна из которых умерла у меня на руках, в 00.00, через секунды, как я загадала Вселенной (одинаковые цифры на часах), чтобы она выжила, а вторую мы чудом, провернув операцию через две страны, смогли спасти. И нет управы на Хово, сколько я ни старалась.

Поворачиваем направо, наливаем в доме Рафо две бутылки воды. Продержаться до завтра. Набраться сил для новой битвы с Веолия джур.

Родина моя убогая, как же ты достала меня. Как же ты достала.